«Красота несовершенного»: как Самара, Питер и Япония отразились в творчестве художницы Татьяны Куршиной

Сегодня в нашей рубрике «Мы из Самары» художница Татьяна Куршина, которая сейчас живёт в Санкт-Петербурге и создаёт необычный проект. Мы поговорили с Татьяной о том, как её вдохновила Самара, что общего между Самарой и Питером и как в её творчестве нашло отражение японское искусство «ваби-саби».

«Рисовать я начала с детства, наверное, как у всех детей, никаких конкретных идей и целей не было: что вижу – то рисую. Потом была учеба в лицее искусств в Тольятти, которая сдвинула всё с мертвой точки – там ты учишься уже и ремеслу, и общей истории искусств, культур. Очень много видишь, насматриваешься, вдохновляешься, что-то делаешь частью себя. А после этого у меня была Самара. Самарская государственная академия культуры и искусств, тогда она так называлась (сейчас – Самарский государственный институт культуры (СГИК). – Прим. ред.)», – рассказывает Татьяна.

В самарской академии она училась заочно и приезжала на сессии, и это время художница вспоминает с большой любовью.

«Тольятти – не самый, скажем, вдохновляющий, хотя сейчас я с теплотой вспоминаю Тольятти, но он не самый вдохновляющий с точки зрения архитектуры и харизмы город. И вот после Тольятти первые визиты в Самару меня просто потрясли. Это другой город, совсем другая атмосфера, архитектура. Мне казалось, это какой-то невероятный город, потрясающий. Он такой старый. Мне так нравилось какая-то «старость» его: эти домишки какие-то и покосившиеся, и не покосившиеся, и модерн, которого там много, а я его обожаю, и в архитектуре, и в отделке зданий.

Первые мои мысли неосознанные, первые дозы этой влюблённости – именно, то, что сейчас у меня стало духами города. Наверное, ощущение этого возникло ещё тогда, в Самаре.

К сожалению, я не закончила эту академию. Была необходимость перевестись. Я перевелась в Тольятти, в ТГУ (Тольяттинский государственный университет). Это была вообще депрессия. ТГУ я не закончила тоже. С последнего курса ушла, потому что там меня вообще ничего не вдохновляло. В Самаре и преподы были очень крутые, харизматичные. Помню, я как-то написала портрет подруги, очень странный. Вообще от балды, всё точками какими-то яркими. И вот в Самаре преподавателю по живописи, очень пожилому, он очень понравился. Он даже восхитился, сказал, что это потрясающий портрет», – вспоминает Татьяна.

Ночная птица

Из Самарской области волны вдохновения перенесли художницу в самый творческий, пожалуй, город – Питер.

«В Самаре я всегда очень много рисовала. Одно время мы с однокурсницей жили в каком-то деревянном домике одноэтажном, таком аутентичном деревянном доме. Это был центр города, мы пешком ходили до академии. Наверное, какие-то вот ещё неосознаваемые мною волны ощущения и вдохновения именно с привязкой к атмосфере города они появились тогда, в Самаре.

Потом я переехала в Питер. Питер – конечно, это отдельная песня. Здесь я долго вообще ничего не рисовала. Я очень сильно углубилась в японскую культуру и учила язык. Но моя тяга к рисовательству начала проявляться по-другому. Я познакомилась с японским художником Рюки Фукао и первый раз поехала в Японию, просто путешествовать, приехала в тот город, где он жил, мы встретились и договорились, что он сделает выставку в Питере. То есть я сама не рисовала долгий период, но мне, видимо, всё-таки очень хотелось иметь какое-то отношение к творчеству хотя бы таким образом, через знания уже другого языка», – объясняет Татьяна.

Страж

А потом в её жизни и творчестве переплелись мотивы северного российского города и солнечной восточной страны.

«Когда мы готовили первую выставку в Питере, это был сложный период. Это был следующий этап развития, и он тоже был мне не бесполезен. Но это был период, когда я вообще не рисовала, абсолютно.

Потом в 2014 году я закончила здесь, в Питере, учиться и уехала в Японию на год и 3 месяца. Там я тоже не рисовала практически. Там было сложно, потому что там совсем другой уровень обучения пошёл – с интеграции в жизнь, было сложно, но интересно. Я окончательно прониклась этой идеей – дУхов города. В Японии есть такая тема - анимизм. Они верят в одушевлённость. В одушевлённость предметов, всего вокруг, то есть всё наполнено дУхами, так сказать. Я знала об этой традиции, их культурные особенности, но, когда ты там поживёшь, наверное, ты сильнее проникаешься всем этим. Ну и плюс, вот этот художник Рюки Фукао как раз делал таких персонажей – духов леса. Тоже своего рода такая персонификация природы, может быть, отчасти, и это меня вдохновило.

Татьяна со своими персонажами

Из Японии я вернулась в Питер, продолжила делать выставки японских художников, но была какая-то суета, беготня постоянная. Был проект «Этажи» — это такое культурное пространство, там всякие мероприятия, выставки. Я там очень-очень активно работала целый год, чуть с ума не сошла, нагрузка очень серьёзная. Там мы провели несколько японских выставок. Но, наверное, к счастью, для меня, мы разошлись, потому что это всё было не то. Не то, что мне хотелось бы делать», – так рассказывает художница о творческой судьбе.

После завершения работы в проекте «Этажи» у Татьяны появилось много времени на то, чтобы ещё более детально изучить мир вокруг нас. И тогда взгляд художника на обыденные, казалось бы, вещи привёл её к духам, а в пандемию – к их воплощению в искусстве.

Дракон Рэй-Рай. Повелитель грома и молний

«В какой момент я начала просто очень много ходить. Больше времени появилось на то, чтобы в тишине, наедине с собой проводить это время, о чём-то думать. В Питере много обшарпанных стен, я обожаю эти облупленные стены, у меня мурашки по спине, когда заходишь в этот дворик, а там облезшая, замытая какая-то дождём стена, я представляю, какая-то там сущность на этой крыше сидит, и из этого облака идет дождь.

И в Японии есть такое понятие «ваби-саби» - это один из принципов японской эстетики. Это красота несовершенная, по иероглифам – это какая-то старая ржавчина по сути. То есть всё, каждый предмет, тронутый временем, уже считается чем-то красивым. Красота несовершенного: разбитая, но склеенная чашка, вот в ней есть это очарование тронутостью временем, человеком (то есть она была в использовании), и вот за счёт этого, за счёт того, что она не новая, не идеальная, она как раз и получает свою уникальность, и для японского эстета является уникальной и красивой.

Дождевое облако

И в пандемию всё, что было накоплено, всякого разного опыта, всяких разных неосознанных идей, наконец-то всё начало реализовываться – я начала рисовать.

Город – это некая среда, в которой живут люди. Они тут живут, любят, ненавидят, страдают, радуются, умирают, рождаются, и я не знаю, как все эти процессы происходят. До рождения и после смерти что происходит - мы не знаем. Мы можем предполагать, во что-то верить, во что-то не верить, но что любой человек оставляет некий след, даже просто в виде записи на стене либо, протоптанности своими ногами на линолеуме. След воспоминаний физический и такой не физический, так скажем, след в жизни других людей или города. Может быть, вообще незаметный никем, но всё равно жил здесь», ­– таким образом Татьяна описала появление духов города.

Сейчас Татьяна к изобразительному искусству добавила и словесное – она пишет сказку про дракона и его подругу-тень. В планах проводить чтения для детей в детской библиотеке, где параллельно проводилась бы и выставка городских духов.

Житель заброшенного дома

Дождик прячется в окне

Котик, который ловит падающие звёзды


Тучка

Кошка


Грусть


Звёзды прячутся по дворах


Дождь


Белая ночь


Амадзора (дождевое небо)


Кошка в парадной


Дракон греется на солнышке