Мятежи, голод и «культразврат»: вспоминаем историю самарского «централа»
Заключенный в самарском остроге. Фото: историческая-самара.рф
Революционный 1917 год, а также период гражданской войны в истории самарской губернской пенитенциарной системы оказались самым сложным и тяжелым временем. Сохранять тюремное хозяйство в рабочем состоянии было очень трудно. Да и, честно говоря, не у всех было такое желание. Тогда превалировало мнение, что тюрьмы- это пережиток царской эпохи, а преступность как таковая исчезнет вместе с исчезновением старого режима...
Временным правительством была объявлена амнистия, и из тюрем Самарской губернии вместе с политическими заключенными вышло громадное количество уголовников.
Заключенных готовят к освобождению по амнистии. 1917 год. Фото:историческая-самара.рф
Между тем и в дни Февральской революции, и во время Октябрьского переворота в Самаре по-прежнему продолжала свою работу губернская тюремная инспекция. Её название не изменилось и после 26 октября 1917 года, когда в Самаре была установлена советская власть. При этом были заменены лишь начальники Самарской и ряда уездных тюрем, а на всех остальных должностях службу по охране заключённых продолжали нести сотрудники дореволюционной администрации.
Заключенные и охранники уездной тюрьмы. Фото:историческая-самара.рф
В губернской тюрьме начальника стало избирать общее собрание служащих, надзирателей и рабочих с последующим утверждением губисполкомом. Назначали комиссаров для классового контроля.
Смена руководства произошла в декабре 1917 года, когда на общем собрании служащих и надзирателей губернской тюрьмы ее 1-м революционным начальником и комиссаром был избран рабочий-токарь Самарского трубочного завода А.А. Булышкин (член РСДРП(б) с 1912 г.). Тогда же в тюрьме была закрыта церковь.
Самарская тюрьма всегда была забита "постояльцами". Фото: историческая-самара.рф
Впоследствии его кандидатуру утвердили в Самарском губисполкоме. И хотя Александр Булышкин пробыл на должности всего несколько месяцев, но именно он вошел в историю как первый советский начальник «самарского централа».
А.А. Булышкин. Фото: историческая-самара.рф
В декабре 1917 года самарский губернский съезд Советов тюрьму переименовал в принудительный рабочий дом, чаще называвшийся Губернский Дом Принудительных Работ (ГДПР). Самарский дом принудительных работ – это бывшая тюрьма на нынешней Арцыбушевской. Помимо самарских, в тюрьме находились и привезённые из других городов заключённые.
Весной 1918 года сатирический журнал «Харакири» по поводу губернского ДПР шутил: «Номера Торгового Дома «Куйбышев, Дерябина и К» (Солдатская слободка, здание тюрьмы). Свободных мест нет. Все помещения заняты крупными коммерсантами и общественными деятелями». Увлажнители воздуха, вентиляторы и отопление не работали, заключенные спали на нарах по очереди из-за нехватки мест. Кормили их передачами с воли, многие падали в голодные обмороки.
Однако новая власть вскоре стала делать те же ошибки, что и свергнутое им Временное правительство. В частности, 2 мая 1918 года по решению коллегии губернского комиссариата юстиции в Самарской губернии была объявлена амнистия, приуроченная к празднику Первое Мая. В тот же день из тюрем опять вышло множество уголовников, осуждённых в основном за кражи и грабежи, а заключённым, совершившим более тяжкие преступления, срок пребывания в тюрьме сократили на одну треть.
17 мая 1918 года в Самаре вспыхнуло восстание, вошедшее в историю как самарский анархо-синдикалистский мятеж. Утром этого дня к губернской тюрьме на грузовиках подъехал вооружённый до зубов отряд анархистов. Революционеры без боя разоружили тюремную охрану и освободили около сотни заключённых, которые тут же пополнили ряды боевиков. Почти двое суток тогда Самара находилась в руках боевых анархистов, пока не были введены армейские подразделения.
Анархисты. Фото: историческая-самара.рф
5-го (по другим данным 6-го) июня 1918 года, около четырех часов дня губернский ДПР подвергся очередному налёту, который совершила «революционная банда» численностью в 150 человек. Угрожая пулемётами, очередные боевики овладели тюрьмой и выпустили из камер 470 арестантов. Одновременно был разгромлен тюремный цейхгауз. Потом «летучий отряд» с пополнением скрылся на полуброневом автомобиле.
Киношный образ анархиста отличался от реального как небо от земли. Фото:ifaces.ru
Тюремная инспекция продолжала управлять самарскими местами заключения вплоть до 29 мая 1918 года, когда органы советской власти приняли постановление об отмене должности губернского тюремного инспектора. Впрочем, провести дальнейшую реорганизацию управленческого аппарата большевики не успели, поскольку 8 июня 1918 года в Самару вошёл чехословацкий корпус, и в городе установилась власть Комуча (Комите́та чле́нов Всеросси́йского Учреди́тельного собра́ния).
Первые руководители Самары, среди них Владимир Вольский чьим именем названа одна из улиц города. Фото: Яндекс
14 июня на рабочей конференции зачитали сообщение о тяжёлом положении заключённых самарской тюрьмы (рассчитанной на 800 мест), общее количество которых составляло 1 680 человек. Постановили избрать комиссию для обследования положения в тюрьме и определения степени виновности арестованных.
21 июня рабочая конференция заслушала доклад следственно-юридической комиссии Комуча, в котором указывалось: в тюрьме тяжелая обстановка, пища скудна, выдается раз в сутки; большая скученность, заключённые спят на голых нарах и цементном полу; среди них есть больные с инфекционными заболеваниями. Собрание выразило удовлетворение тем, что 4 представителя следственной комиссии, избранные конференцией, включены в следственно-юридическую комиссию Комуча. На основании этого решения во 2-й половине июня из самарской тюрьмы освободили много заключённых, арестованных Советами. Некоторые после процедуры доследования тут же получали назначения на ответственные посты. Так, «управляющий административным ведомством Комуча П.Д. Климушкин освободил бывшего начальника жандармского управления полковника Познанского и поручил ему охрану «демократической республики».
Заседания судов Комуча проходили регулярно. Один из процессов стал гласным — не удалось скрыть попытку к бегству из тюрьмы 11 сентября группы заключённых. Так как охрану самарской тюрьмы передали военным, в ночь с 12 на 13 сентября состоялся военно-полевой суд над 13-ю заключенными большевиками и беспартийными, обвинявшимися в намерении обезоружить тюремную охрану и, соединившись с единомышленниками в городе, свергнуть Комуч. Суд приговорил к расстрелу 11 человек, двоих оправдал. Расстреляли 5 человек; шестерым осуждённым расстрел заменили каторгой.
В августе-сентябре 1918 года в самарской тюрьме находилось более 2 000 заключенных. В некоторых одиночках сидело по 15 человек. Заключенных стали этапировать в Уфу (т.н. «поезда смерти»).
Одиночная камера. Фото: историческая-самара.рф
В период от ухода чехословаков из Самары до восстановления власти Советов, с 6 по 9 октября на ГДПР произошло несколько вооружённых нападений крупных банд, убили 3-х надзирателей, служащие разбежались, и ГДПР впервые в своей истории почти 5 дней оставался без охраны. В нём осталось 30 политических и 40-50 уголовных заключенных.
Уже в 1918 году советская власть начала реформу управления местами заключения, и в первую очередь самарской тюрьмы (ГДПР). Но это было только первое звено в длинной цепочке реорганизаций и переименований объектов тюремного хозяйства. В том же 1918 году от ГДПР отделился СИОН, или Самарский изолятор особого назначения (располагался там же). Но отделение было чисто фиктивным, так как подозреваемые и осуждённые располагались вместе и статистически включались то в ГДПР, то в СИОН.
Самарский губернский тюремный подотдел отдела юстиции 21 февраля 1919 переименован в Самарский губернский карательный отдел, с ноября 1921 именовался исправительно-трудовым подотделом. К нему относились тюрьмы, ставшие Домами принудительных работ и их трудовые колонии.
Фото: историческая-самара.рф
22 октября 1918 года руководство СИОН направило в самарский тюремный подотдел письмо с указанием, что сельскохозяйственная ферма как отрасль тюремного хозяйства может и должна сыграть выдающуюся роль как в хозяйственной жизни самарской тюрьмы, так и в трудовой занятости заключённых, привитии им навыков производительного труда, который ещё и возместит затраты государства на места заключения. К письму прилагался план благоустройства и расширения фермы, для чего требовалось увеличить площадь её участка.
На 1 января 1919 года тюремное «население» при вместимости 969 человек составило 1 236. 31 января впервые в СИОН член коллегии правозаступников (адвокат) давал советы уголовным преступникам. В январе 1921 года ДПР был перегружен – вместо нормы в 900 человек в нём находилось до 2-х тысяч заключённых (крестьян было 42%). В 1921 году ДПР стал называться Губернским исправительно-трудовым домом (ГИТД), а СИОН – Самарским изолятором специального назначения (СИСН). Впоследствии он также именовался Самарским изолятором для следственных, Самарским изолятором предварительного заключения, Самарским следственным изолятором, и так далее.
В последующие годы утвердившаяся власть Советов стала вести собственную политику в сфере исполнения наказаний – с обязательным, а не добровольным привлечением заключённых к общественно-полезному труду. Уже в 20-е годы были восстановлены загородные животноводческие фермы и земельные участки, где арестантам прививались навыки труда. А уже к 30-м годам система обязательного привлечения заключённых к труду вылилась в создание по всей стране громадной системы исправительно-трудовых лагерей, которая вскоре была объединена в ГУЛАГ НКВД СССР.
В информационной справке губернского карательного отдела в феврале 1920 года сообщалось: «Вместо наказания к заключенным применяется исправление путём поднятия их нравственного уровня и приучения их к восприятию новых свободных форм жизни и воспитания чувства гражданского долга». По воспоминанию Мильнера, сотрудника уголовно-исполнительной системы 1920-х гг.: «Ни о какой культурно-просветительной работе не приходилось думать». Эта ситуация была связана как с материальными проблемами, полным или частичным отсутствием необходимого инвентаря, так и отсутствием сотрудников, на которых могла быть возложена культурно-воспитательная работа.
Тем не менее, определенные положительные сдвиги происходили. На заседании коммунистической ячейки самарской губЧК 15 мая 1919 года было принято решение о проведении сотрудниками ЧК еженедельных лекций о текущем положении для заключенных Самарского ГДПР. Уже с 20-х годов с целью поднятия общей культуры в указанных местах читались лекции по общественно-политическим вопросам, истории, литературе, естествознанию, прикладным наукам. Впервые в местах лишения свободы стали работать кружки. В честь 2-ой годовщины октябрьской революции и проводимой амнистии 23 ноября 1919 года заключёнными самарского ДПР был дан концерт из 5-ти отделений, который был принят публикой из числа арестантов и администрации с большой теплотой. За 9 месяцев 1922 года театральной секцией губернского исправдома, состоящей из 18-ти арестантов, было поставлено 45 спектаклей. Практиковалась также организация концертов для заключённых силами городских артистов. В 1922 году в ведение самарского исправдома был передан кинотеатр «Фуpop».
Более 50% всех заключенных Самарской губернии содержалось в ГДПР, некоторые из них находились в заключении без допросов по 2-5 месяцев. Основная масса заключённых в период 1918-1919 гг. — дезертиры, участники антисоветских выступлений, виновные в невыполнении продовольственной политики. В начале 1920-х гг., в период голода, большинство заключенных обвинялись в преступлениях экономического характера, преступлениях против хозяйственной государственной системы. В этот период сложилась парадоксальная ситуация. Люди осознанно преступали закон для того, что бы оказаться в местах заключения, где им было гарантировано, хотя и минимальное, но стабильное питание.
Проблемы мест заключения в основном лежали в материальной плоскости. В 1921 году губернский карательный отдел продолжал финансироваться по смете 1919 года. Плохое питание (в 1920 г. ежедневный хлебный паёк заключённых составлял 409 граммов, в 1921 г. он был урезан в 2 раза), топливный кризис, нехватка медицинского персонала и лекарственных средств привели к развитию эпидемий инфекционных заболеваний среди арестантов. Недостаточное снабжение служащих мест заключения приводили к злоупотреблениям, падению дисциплины в тюремных учреждениях, что провоцировало побеги заключённых.
О нравах тех лет в самарской тюрьме неплохо говорят эпизоды, вскрывшиеся во время слушания Реввоентрибуналом Заволжского военного округа дела руководителей карательного ведомства Самарской губернии 10 июля 1920 года. Зав. губернским карательным отделом Брянский-Шмидт и начальник ДПР Кириченко «лишь номинально числились в занимаемых ими должностях», а заправляли всем секретарь карательного отдела Увина, зав. канцелярией ДПР Куркина и её любовник, заключенный Шевердин (бывший помощник командира рабочего полка РККА, осуждённый трибуналом за тяжкие преступления к расстрелу и амнистированный в ноябре 1919-го). Они занимались вымогательством денег с заключённых за послабление тюремных тягот (перевод на внешние работы, доставку спирта, кокаина и опия).
«Пьянство в тюрьме процветало. По картинному выражению одного свидетеля (заключенного) «пила вся тюрьма». Некоторые з/к из тюрьмы «бесследно исчезали» вместе со своими делами, «мертвые числились живыми, а живые мертвыми».Пьяный почти каждый день арестант Шевердин «имел в тюрьме чуть ли не большее значение и силу, чем начальник Дома Принудительных Работ Кириченко». Он пользовался свободным выходом и «на воле занимался мошенническими проделками». Куркина поставляла своему возлюбленному спирт и кокаин, теми же благами обеспечивала своих любовников-зэков Григорьева и Шимко, секретарь каротдела Увина. Возглавляемый последней Культпросвет ДПР она, «со свойственной ей энергией быстро превратила в «Культразврат», как выразился свидетель Грачев.
Брянский-Шмидт и Кириченко не явились на суд (первый тяжело заболел, второй уехал на Украину), а Увина, Шевердин и Куркина были приговорены к расстрелу. Проходившие по делу заключённые, включая итальянского и персидского подданных, получили разные тюремные сроки. Так закончилась земная жизнь бывшего помощника командира Самарского рабочего полка Ивана Николаевича Шевердина, «прославившегося» весной 1919 года в составе группы карательных войск Ставропольского района при подавлении «чапанного» восстания.
С Площади революции трамвай вез прямиком в Тюрьму. Фото: Другой город
Известный русский писатель советского периода Михаил Афанасьевич Булгаков записал в 1924 году в своем дневнике: «Приехали из Самары Ильф и Олеша. В Самаре два трамвая, на одном надпись «Плащадь революции — Тюрьма», на другом «Площадь Советская — Тюрьма». Словом, все дороги ведут в Рим!»... В 1925 году самарский ГИТД стал изолятором специального назначения с исправительно-трудовым отделом (тюрьма), располагаясь по-прежнему на углу Ильинской (совр. Арцыбушевская) и Оренбургской (совр. Чкаловская) улиц. Ещё его называли Волжским изолятором. В 1932 году главная тюрьма Средне-Волжского края называлась Самарский изолятор для следственных с отделением пересыльного пункта и отделением фабрично-заводская колония вместимостью 1 200 человек.
Вопрос о её дальнейшем использовании был решен 1 августа 1932 года, когда вышло в свет постановление СНК СССР «Об обеспечении учащихся осеннего 1932 года набора общежитиями». А уже 3 августа того же года СНК РСФСР своим специальным решением удовлетворил ходатайство Средне-Волжского крайкома ВКП(б) о выводе следственного изолятора за пределы города Самары. Одновременно было получено разрешение на передачу бывшего здания тюрьмы на улице Арцыбушевской под студенческий городок.
Ну и в заключение хочется рассказать о судьбе первого советского начальника «самарского централа» Александра Александровича Булышкина (1893 — 1961). После самарских событий 1918 года Булышкин был направлен на фронты Гражданской войны. 2 января 1936 года Булышкину было присвоено звание дивизионный комиссар. С мая 1937 по июнь 1938 года — член Военного совета и начальник политического управления Балтийского флота. Но в конце 30-х он оказался в неприятной истории.
«Разбор партийного дела А. А. Булышкина был проведён 4 июня 1938 г. Ответственный секретарь парткомиссии ПУ РККФ полковой комиссар Павлов довёл до членов партбюро: «На тов. Булышкина поступил компрометирующий материал из особого отдела: 1) В 1937 году т. Булышкин участвовал в выпивках с врагами народа ... , где велись антисоветские разговоры. Указанные материалы т. Булышкин отрицает. 2) Жена врага народа Талина заявила, что она находилась в интимной связи с т. Булышкиным, причём последний в интимной обстановке давал ей ряд сведений о боеспособности флота. В своих выступлениях члены партбюро высказались за исключение А. А. Булышкина из ВКП(б). <...> Постановили единогласно: «За указанные факты антипартийной деятельности тов. Булышкина из рядов ВКП(б) исключить». Но впоследствии, с началом Великой Отечественной Войны, Булышкин восстановился в партии, прошёл войну комиссаром, а после войны находился на хозяйственной работе.
В публикации использованы материалы В.Ерофеева, Ш.Гизатулина, А.Малявина и Г.Алексушина.
Специально для «Блокнот Самара» Олег Иванец
Новости на Блoкнoт-Самара
